Плебейский Освальд Лаврентьевич (1924-1997)


     Поэт, принадлежит к поколению поэтов, в ранней юности обожжённых войной, позже - сталинскими лагерями. Жил в Челябинске, а затем в Волгограде. Член Союза писателей СССР. В начале Великой Отечественной войны ушёл на фронт добровольцем. В должности командира отделения противотанковых ружей гвардейского танкового корпуса прошёл ратный путь от Киева до Карпат, был тяжело ранен. Награждён орденом Славы 111 степени, медалью "За отвагу".
      После демобилизации учился в Челябинском государственном педагогическом институте, где организовал литературное студенческое общество "Снежное вино". В первом выпуске одноимённого рукописного журнала была опубликована большая подборка его стихотворений, в том числе, фронтовых. Творчество Плебейского обсуждалось на собрании местной писательской организации и получило высокую оценку, в частности, Людмилы Татьяничевой.
      Поэт поступил на заочное отделение Литературного института им. М. Горького. Но в 1946 г. всех членов "Снежного вина" арестовали и за их свободное творчество приговорили к 10 годам лишения свободы. Отбыв срок О. Плебейский жил в Челябинске. Работал редактором в издательстве (ЮУКИ).
      Первая книга стихов поэта "Стальной календарь" увидела свет в 1959 г. За ней последовали: "Рождение солнца" (1961), "Полдень над плёсами" (1964), "Откликной гребень" (1966), "Посолонь" (1969), "Равноденствие" (1975), "Алые створы" (1980), "Стихотворения" (1994), "Избранное" (1996). Его поэтические подборки появлялись в журналах "Волга", "Нива", "Отчий край". С конца 60-х годов Освальд Плебейский жил в Волгограде. Писал стихи, занимался с молодыми поэтами в литературной студии города Волжского.
     Освальд Плебейский ушёл из жизни 6 апреля 1997 года. Похоронен в Волгограде на Центральном (Димитриевском) кладбище.


Cтихотворение Освальда Плебейского

                                   
                    АТАКА

Я на немецкий пулемёт 
Бегу. 
А други-около. 
Тут пуля сладкая, как мёд, 
Под самым сердцем съёкала. 

В груди - горящее тавро! 
Но вас еще потешу я! 
Тут пуля выбила ребро, 
Как бумеранг взлетевшее. 

Я засмеялся: 
-Ой, добра 
Я наглотался ихнего! 
Тут в голове моей дыра 
Трубой подзорной вспыхнула. 

А пулемёт своё долбит, 
мол, ваше имя-отчество! 
Заткнись ты! 
Знаю, что убит. 
Да умирать не хочется...                       


Могила Освальда Плебейского


фото Елены Агашиной

фото Елены Агашиной



Ещё стихи Освальда Плебейского


                      ***

Голод. Холод. Ночь. Война.
Выспаться б хоть раз!
Стелет по цеху луна
Золотой матрац.

Всё двоится мой станок,
Я и сам двоюсь.
С четырёх туманных ног
В пух упасть боюсь.

Нинка! Нинка! Где же ты?
Голод морщит лбы.
Пайка хлеба, фунт мечты
На весах судьбы.

Дома кран хрипит без слёз,
В инее кровать.
Сунешь в снег немытый нос -
И пора вставать.

Вновь двоится мой станок,
Вновь и я двоюсь.
С четырёх туманных ног
В пух упасть боюсь.



           ***

Мне только 18 лет,
Я никому не задолжал.
На мне гранаты, пистолет
И переливчатый кинжал.

Вчера наш танк летел, летел,
Мелькали башни и кресты,
В канавах гнили груды тел,
Вертелись в пламени кусты.

В броню со звоном бил снаряд.
И я, прицельный, как снаряд,
Был трепету секунды рад,
как будто целой жизни рад.

Сегодня тишь. И я иду
Вдоль хат под синею горой.
Гремлю оружьем на ходу,
И все глядят: какой герой!

И вдруг, надменная, прошла
Русалка здешних рощ и круч.
Туманным взглядом обожгла,
И взлёт бровей был горд и жгуч.

Она взглянула на меня,
На мой кинжал и пистолет.
Эх, дьявол! Жаль, что нет коня,
И что мундир без эполет!

 


      ПОЛЕВОЙ ГОСПИТАЛЬ

Долго, долго "пантеры" и "мессеры"
В кошки-мышки играли со мной.
И однажды в кровавое месиво
Раздолбали скелет мой родной.

Чую, вечность когтями касается...
Ночь... Палатка в карпатском лесу...
Может, смерть моя, может, красавица
Затянули на горле косу.

Столб хрипит, и звенит госпитальная
Хлороформо-эфирная тишь.
И склоняется чёлка хрустальная,
И пылает "летучая мышь".

И роняет с ресничек красавица
На меня голубую росу.
Это жизни и смерти касается,
Это было в карпатском лесу.

И с тех пор, как ни спал, что ни делал я,
Та девчонка шестнадцати лет,
Словно птица большая и белая,
Прилетала в мой тягостный бред.

Я метался, обритый весь наголо,
Весь в бинтах среди смерти и зла.
А она целовала и плакала.
И со мною в обнимку спала.

Притулялась так розово около
И, давясь от рыданья платком,
Своего полусгнившего сокола
Черносливом кормила силком.

Жизнь не стала нам свадебной скатертью,
И не вспыхнул нам радостный тост.
Мне девчонка была Богоматерью,
Я девчонке - казнённый Христос.

И пришли "студебеккеры" грубые,
И без слов увезли меня в тыл.
Но от слёз, от забот и от губ её
Я ещё до сих пор не остыл.

Как же имя твоё, раскрасавица?
Я твой лик безымянным несу.
Только всё это чуда касается
В разбомблённом карпатском лесу.




                ***

Нет, лучше драться, убивать,
Чтоб утолить свой гнев в атаках,
Чем кисти рук в тоске ломать
Да писем ждать, глаза проплакав.

А писем нет. Проходит год.
Тревожны сны бессонной ночи.
А мать упрямо писем ждёт,
Упрямо верить в смерть не хочет.

И в каждом скрипе костылей
Ей чудится походка сына,
И с каждым выстрелом белей,
Белей становятся седины.

За те мучительные сны,
За дни, убитые тоскою,
Мы мать вдвойне любить должны.
Мы были только плоть войны,
А мать - страдающей душою.



             *** 

Вышка, ёлка ли в новом году? 
Льдом ли сказочным терем оброс? 
Весь горит в переливчатом льду 
Часовой — голубой Дед Мороз.
 
Заключённые клешни, как раки, 
Раскидали и грузно храпят. 
Витька в тёмном и тесном бараке 
Втихаря огибает ребят.
 
В грудь Мишаньки сияющей рыбкой 
Он впускает свой нож голубой. 
Так и умер Мишанька с улыбкой. 
С Новым годом, стукач! Бог с тобой! 

Вышка, вышка-то в этом году — 
Берендеевский терем во льду!




               ***

Художник, слышишь? Нарисуй ей счастье...
На синем небе - нежности дыханье...
Пусть люди в жизни будут лишь встречаться,
Не будет места в жизни расставанию...

А ветер пусть напишет серенады
Из нежных слов, звучащих между ними...
Лишь горя и страданий ей не надо,
Пускай растает боль, как снежный иней...

  
И я, поярче жизнь свою раскрасив,
Наполню мир улыбками-штрихами... 
Художник, слышишь? Нарисуй ей счастье.
В лазурном небе - нежности дыханье.




             ***

Вы... видели свои глаза? 
Им красота дана от Бога. 
Да не коснётся их слеза. 
Поверьте, глаз таких немного... 

Рассвет, пьянящий без вина, 
В котором утопает птица, 
Иль звёзд далеких глубина 
С глазами теми не сравнится... 

Лукавый, жгучий, ясный взгляд 
Пьянит до умопомрачения. 
Его магический разряд 
Уносит в сладкие мгновения. 

Глаза, что любят напролом, 
И обволакивают лаской. 
Перенасыщены теплом, 
Воспетые волшебной сказкой... 



    ДЕРЕВО НА ОБРЫВЕ

Где разворачивает Волга
Своё раздолье на восток,
Весь в белой пене, как в осколках,
Стоит лесистый островок.
И, над обрывом зыбко высясь,
Бросая тень в водоворот,
Навстречу серти, словно витязь,
Шагнуло дерево вперёд.
Вот-вот ударит вал упругий
И пресечёт его порыв, -
И дерево, раскинув руки,
Безмолвно рухнет под обрыв.
Но ни единый листик с веток
Не дрогнул, не упал пока.
Стальными полосами света
Его окованы бока.
Давно дыханье смерти слышно,
Но кряж стоит, стоит себе.
Чужой в пирах и в битвах лишний,
Прильнувший к солнцу, как к судьбе.




               ***

                      Кустодиеву

Широка и глубока
Волга-матушка река.
По-над ней - рядок в рядок -
Старосветский городок.
Там, где каменные арки,
По фронтонам - буквы ять,
Ходят, ситцевы и ярки,
Обыватели гулять.

Лих в трактире половой
С бесшабашной головой.
Бога слушает церквуха -
Золотое ухо.

И над всем крещёным миром,
где пестро и лихо,
Всходит облачным кумиром
Матушка-купчиха.
Ручка белая с софы
В неге сладостной свисает.
Бюст не лезетт в две строфы,
А лицо едва влезает.

Вот она за самоваром,
За арбузом ало-ярым,
Вся в шелках и словно снится -
Так сияет и лоснится!
Важная, дебелая,
Сахарная, белая,
Губы-то кораллами,
Ягодами алыми.
Золотится в чашке ложка,
Сладострастно трётся кошка.
Но купчиха смотрит волгло,
Как в кустах синеет Волга,
Как в церквах курится ладан,
И купцы, не дуя в ус,
По амбарам да по складам
Ворошат заморский груз.
И купчиха сладко тает,
Будто плотью улетает.
Грезит всё. О чём? Бог весть.
Мне-то что? Да что-то есть!



             ***

На полярное море ко сну
В это утро зима отошла.
Ты потрогала пальцем весну
И об венчик его обожгла.

Это в блеске и звоне лучей
По карнизам сосульки зажглись.
Словно обруч, звенящий ручей
Прокатился по камешкам вниз.

Нам смеяться и плакать с тобой
Под вселенскую эту капель.
Обняла нас, как сон голубой,
И святая, и грешная ель.

И качалась, и пела она:
"Я смолы вам по чашке налью,
Я весной напою допьяна,
Сладострастьем любви опою".

Ах, куда нас весна завела?
Синь еловую высушил зной,
А любовь, что с весной расцвела,
Отцвела и увяла с весной.



               ***

Вот любовь! Па-а-тешная затея:
Ночь не спи, не ешь, худей, вздыхай.
На "неё" восторженно глазея,
Вечерами клятвы рассыпай.

Дабы слёз подруга не пустила,
Говорить с другими не моги.
Боже мой! От этой мутной силы
Навсегда меня убереги.

То ли дело - свист свободных крылий,
Всем ты друг, и все тебе друзья!
Я - противник всяческих засилий,
И любовь - стихия не моя.



              ***

Я все слова прочёл в залётных взглядах,
Я до смерти влюбился, как поэт.
Но в синий дым январских снегопадов
Я ухожу, отвергнув твой привет.

Не потому, что я ищу другую,
Стройней тебя и веселей, чем ты,
Но в колоколе сердца не могу я
Унять набата роковой мечты.

Пророчит он тайгу и переправы,
Льды и лавины мёртвой вышины,
А ты не ищешь ни стихов, ни славы,
Ты рождена для ласк и тишины.

Мои следы снега сотрут, стеная,
Дожди пройдут, по миру прозвеня.
И не жалея, и не проклиная,
Ты помолись дорогам за меня.

       Стихи О. Плебейского, фото могилы и текст статьи предоставила Елена Агашина



Дополнительно


  

  


На Главную страницу О сайте Сайт разыскивает
Ссылки на сайты близкой тематики e-mail Книга отзывов


                              Страница создана 25 декабря 2011 г.      (183)