НА КЛАДБИЩЕ
Памяти Б. Слуцкого
Хоть здесь у вас, не скрою,
Явная благодать,
Я подошел к надгробью:
Надо потолковать.
Мертвому не погудка
Хоть барабан, хоть стих...
Вот и скажу, как будто
Вы и сейчас в живых.
Здесь вам теперь не место!
Нынче нельзя нам врозь,
Врозь, когда наконец-то
Стронулось, началось!
Время пошло хорошее,
Да нелегко идет.
Горько, что отгорожены
Вы от его тягот.
Вы, кто был ярок давеча,
Здесь позарез нужны,
А не на старом кладбище
Рядом с прахом жены.
Время идет погожее,
Тяжко ползет из мглы...
Жалко, что вы не дожили,
С ходу бы подмогли.
ВАГАНЬКОВО
Хотелось бы мне на Ваганьково.
Там юность шумела моя...
Но ежели места вакантного
Не будет, то всюду земля...
Запри меня в ящик из дерева,
Найми грузовое такси
И вывези, выгрузи где-нибудь,
Названья села не спроси.
Пусть буду я там без надгробия,
Как житель чужого угла,
Чтоб ярость былая, недобрая
Колючей травой проросла.
Везде истлевать одинаково.
Давай поскорей зарывай...
...А все ж веселее Ваганьково,
Там тренькает рядом трамвай.
ДОЛГОЛЕТИЕ
В этом веке я не помру.
Так ли, этак — упрямо, тупо
Дотащусь, но зато ему
Своего не подсуну трупа.
Двадцать первый — насквозь чужой,
С крематорием чем-то схожий...
Не приемля его душой,
Подарю ему кости с кожей.
От недоли хоть волком вой,
Только все-таки жить охота.
Потому доползти позволь
До две тыщи первого года.
Мне бессмертье не по плечу,
Потому и шепчу с надсадом:
— Пожалей меня — не хочу,
Не могу помирать в двадцатом.
Выдай крови и выдай сил,
Долголетия выдай, донор!..
Все равно я все упустил,
Все равно молодым не помер.
26 АПРЕЛЯ
Незадолго до пасхи,
Перед самой страстной,
Безо всякой опаски
Мы ругали застой.
Мудрецы и невежды
Ликовали спроста
Воскрешенью надежды,
А отнюдь не Христа.
Нам казалось: работа
Скоро нашу страну
Вынесет из болота
Прямо на быстрину!
...А уже мирный атом,
Не дождавшись утра,
Шел с доставкою на дом
Вдоль притока Днепра.
...От беды в отдаленьи,
Не смиряя восторг,
Мы забыли о лени,
Матери катастроф.
Лень, щадя наше тело,
Нежное, словно воск,
Разнесла до предела
Вместо мускулов — мозг.
Лень превысила меру,
Прервала с жизнью связь
И в последнюю эру
Перекинула нас.
...Хоть немногого стою,
Промолчать не рискну:
Как же дальше — к застою
Или прямо к Христу?
Но в киот и лампаду
Верить я не могу,
Хоть готов на лопату,
На кайло и соху.
Только жаль, много муки
От зари дотемна
Примут слабые руки,
Убоявшись ума.
И тогда не до выгод,
Привилегий и льгот...
Но покуда есть выход,
Что не в норы ведет,
Есть проход сквозь опасность
И спасенье в аду,
Я надеюсь на гласность,
На нее на одну.
БЕЗБОЖИЕ
Стали истины ложны —
Что же делать старью?
Я последний безбожник
И на этом стою.
Если челюсти стисну,
Сбить меня не пустяк:
Черный хмель атеизма
И в крови, и в костях.
Чести-совести ради
Думал жить, не греша —
Всё равно с благодатью
Разминулась душа.
Но стиха ни в какую
Не сменю на псалом
И свое докукую
На пределе земном.
...От основ непреложных
Отошли времена.
Я последний безбожник,
Не жалейте меня.
ОБЛАКО
Не имея облика —
Только габарит,
Над страною облако
Странное парит.
Им по небу родины
С розою ветров
Мало еще пройдено
Сёл и городов.
Над Россией облако,
Прежних порезвей,
Не боится окрика
Никаких властей.
Прет куда понравится
Вдоль озер и рощ,
Соблюдая равенство.
Льет на землю дождь.
Не урежет порции.
Всем — один заказ,
Чем уж чем, а стронцием
Не обделит нас.
Будет вволю, в досыти
Воя и тоски...
Дай все это, Господи,
Встретить по-людски.
РИФМА
Не владею белым стихом
Для себя, для своей работы.
Белый стих пополам с грехом
Истребляю на переводы.
Белый стих меня не берет
Ни в балладах, ни даже в песнях,
Не познал я его высот,
Не гулял в его тайных безднах.
Помню, в молодости с тоской,
Ошалелый и оробелый,
Я глядел, как наставник мой
Километры гнал пены белой.
Этих тысяч двенадцать строк,
А быть может, еще поболе,
Я без рифмы жевать не мог,
Как жевать не могу без соли.
...Рифма, ты ерунда, пустяк,
Ты из малостей — микромалость,
Но стиха без тебя никак,
Хоть зубри, не запоминалось.
Рифма, ты и соблазн, и сглаз,
Ты соблазном и сглазом сразу
Отравляешь лирикой нас,
И несем ее, как заразу.
Рифма, нет на тебе креста,
Ты придумана сатаною,
Но и жизнь без тебя пуста,
Хоть намучаешься с тобою.
ПРЕЖНЕЕ СЛОВО
Медленно, но упрямо
Время словарь казнит.
Прежнее слово — «дама»,
Что у тебя за вид?
Вроде бы не сегодня
Вышло ты на покой
И ни на что не годно,
Даже в роман плохой.
«Дамы и кавалеры!» —
Сказано не про нас.
Фразе такой нет веры,
Жизнь все же — не танцкласс.
Странно звучало б: «Дамы,
Дамы и господа!»
Тут от любви и драмы
Не отыскать следа.
Все это отзвучало,
Сникло в живой стране,
И никакой печали
Нету по старине.
Даму достала старость,
И недалек закат.
Вот она и осталась
Только в колоде карт.
СОСНЫ
Сосны загораживают свет,
И темнеет в восемь...
Впрочем, у меня претензий нет
Ни к одной из сосен.
В сумерках деревьев красота
Даже величава,
Хоть открыта мне не высота,
А ее начало.
Солнца я не вижу, не узрю
Даже неба просинь.
И хоть лето по календарю,
В комнатенке осень.
Ничего, пришпорю явь и сны,
Вылезу из мрака...
Только как забыть, что из сосны
Сделана бумага?
И растут во мне восторг и стыд,
Назревает сшибка,
И, как дятел молодой, стучит
Старая машинка.
ПЛАТФОРМА 126-го км.
Времена напористы
Свыше всякой нормы.
...Ожидаю поезда
У лесной платформы.
Времена напористы,
Но отнюдь не скверны...
Ожидаю поезда,
Утишаю нервы.
Было всяких вывертов
Больше, чем донельзя...
Ноги в джинсах вытертых
Вытянул на рельсы.
Были силы вынести
Бед чередованье,
Так что в неподвижности
Есть очарованье.
Дел — вагон с тележкою,
Что ж не беспокоюсь?
Отчего блаженствую,
Ожидая поезд,
И в начале августа
Таю от соблазна
Крикнуть вроде Фауста:
«Стой, ведь ты прекрасно!»?
Шевельнуться боязно —
Поврежу вдруг лесу...
Ожидаю поезда,
Нужен до зарезу.
ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА
Люблю железную дорогу
Всей памятью и всей душой —
И ту, что далеко-далёко,
И ту, что тут, при окружной.
Мне запах мил угля и дыма
И гари ветровой глоток,
Они никак непобедимы,
Хоть перешли давно на ток.
Подросток, говорят, несносный
Дерзил и убежать грозил,
Но товарняк четырехосный
Его от немцев вывозил.
И я остался благодарным
Всем рельсам, всем вокзалам сплошь.
И ежели теперь с товарным
По чистоте купейный схож
И все, кто ездит, воем плачут,
И разрывает поезда,—
Железную дорогу, значит,
За прошлое люблю тогда.
ПРЯМОТА
Словно промыли
Время дожди:
Речи прямые
Нынче в чести.
Все без намеку
И не в подтекст,
А, слава богу,
Так вот, как есть.
Пустопорожье
Все выжгло в нас.
Все-таки, все же
Вырвали шанс.
Если работа,
Если судьба —
Не от кого-то,
А от себя,
Сил и таланту
Хватит поспеть.
...А на попятный —
Гибель и смерть.
ОСТАНКИНСКАЯ БАШНЯ
Адмиралтейская игла
Стихам знакома исстари,
А мне близка, а мне мила,
Которая у Выставки.
Вокруг — панельные дома
И реже — знать кирпичная,
А надо всем она одна,
Такая непривычная.
Когда темно, когда светло,
Когда в тумане слепо,
И днем и ночью, как сверло,
Она буравит небо.
Я на девятый влез этаж
И дверь закрыл наружу,
Чтоб вечных не решать задач
И не морочить душу.
Какая, господи, тоска,
Как холодно и страшно,
Что вдруг до чертиков близка
Останкинская башня.
И молча распахну окно,
И млею перед нею,
Как будто ближе — никого
И никого — роднее...
СОБАКА ПОДЛЕЦА
В поселке под Москвою,
Где дачам нет конца,
Заходится от вою
Собака подлеца.
Ей не угомониться,
Не ест она, не спит...
Подлец лежит в больнице,
Кондратием разбит.
Не мелкий бес, а дьявол!
В лихие времена
Кровавый бал он правил,
Как полный сатана...
Все так... А вот, однако,
Не знаю почему,
Несчастная собака
Тоскует по нему.
Какою мерой мерить
Судьбу и суть свою?
И почему не верить
Безгрешному зверью?
И что мы, в общем, значим?
Мне черт-те сколько лет —
Ни дачи, ни удачи,
Собаки даже нет.
А вроде жил не праздно,
Не знал без строчки дня,
И не подлец. А разве
Любили так меня?
...Пес лает до упаду —
Хоть кайся, хоть реви,
Хоть сочини балладу
О странностях любви.
СЛЕПЕЦ
Что такое родина —
Город или дом?
Много понастроено
В городе моем.
Здесь не встретишь бедного
Странного слепца —
Офицера белого,
Красного спеца.
Он, понурив голову,
У Днепра сидел.
Сизый с полуголоду,
Горбился, сивел.
Выли экскаваторы,
Пятилетка шла,
Он свое выкладывал,
Детство мне круша.
...Вот состарюсь. Начисто
Зренье изведу
И заместо зрячести
Смелость обрету.
Обопрусь на палочку,
Покорюсь судьбе,
Возле дома лавочку
Приищу себе.
Наскребу с три короба
Истины крутой...
Племя незнакомое,
Посиди со мной.
Родина — не родина,
А одно жилье,
Если захоронено
Слово про нее.
Но не все потеряно,
Если сели днем
На скамье под деревом
Слепенький с дитем.
ОБЕЩАНИЕ
Зря ты в тревоге и в горести,
Словно бы вся не со мной...
Помни, достанет мне совести
Не отправляться зимой.
Почва на той территории
Даже кайлу тяжела,
А не могу в крематории:
Там как на юге жара.
Помни, в тебе столько смелости,
Сколько во всех вместе нет,
И без какой-нибудь мелочи
Веришь ты мне тридцать лет.
Я обещал тебе некогда,
Что не оставлю одну.
Деться от этого некуда,
Сделаю, не обману.
ПОВТОРЕНИЕ
Самое тебе открою, самое,
Ну такое, что на жизнь одно,
Но несказанное-несказанное
Угадала ты давным-давно.
Выложу, что затаил на совести,
Что сберег от всяких интервью,
Ото всех стихов и каждой повести,
И тебя опять не удивлю.
Без везенья просто делать нечего,
А прозрения не светят мне.
Как не знаю там насчет отечества,
Но пророка нет в своей семье.
Нету ни пророка, ни пророчества,
Но я снова, как по букварю,
Все тобой изученное дочиста
По складам и с чувством повторю.
ПРОРОК
Степи Киргиз-Кайсацкие,
Бунтов седых подруги,
Удаль и плеть казацкие
И крепостные муки
Вновь, через два столетия
Отражены убого
В жалких, как междометия,
Проповедях пророка...
Без языка не выразить
Душу — с того горазда
Всех языкатых вырезать,
Словно они — дворянство.
Смотрят опять из Азии
Горько и обреченно
Желтые очи Разина,
Черные — Пугачева.
СПОР
В спор не надобно кидаться,
Без него поймёшь:
Родина и государство –
Не одно и то ж.
Присягнув гербу и флагу,
Не затянешь гимн
И в атаку, и на плаху
Не пойдёшь с таким.
Родина – любовь и память,
Проза, стих и песнь…
Много мог ещё добавить,
Места нету здесь.
А ещё – овраг и поле,
Роща и река,
А ещё – тоска и воля,
Воля да тоска.
Только больше неохота
Зря словами трясть.
Родина – всегда свобода,
Государство – власть.
РАЗГОВОР С ЗЕРКАЛОМ
Хорошо бы на беду
Ты бы вовсе треснуло.
Нынче я в тебе найду
Мало интересного.
Вон лицо из глубины
Так давно немолодо,
Что уже страшней войны,
Хоть не ею смолото.
Лопни или потускней.
Все гляжу и охаю.
Ну тебя в качель с твоей
Плоскою правдохою.
И мне зеркало в ответ
Нехотя, несказочно:
— Нет чего, того уж нет,
И винить меня за что?
Но смотри, старик, смотри,
Хоть похож на лешего,
И спасибо говори,
Что не занавешено.
НИЩИЙ
Тому, кто счастия не ищет,
Обиды легче снесть.
Но даже у завзятых нищих
Есть гордость, даже честь.
Грозит, униженный, в подвале
Он городу всему:
"На молодость не подавали.
На старость не возьму".
СОЛНЦЕ
Солнце мажет на фанере иероглифы,
На фанерной, на моей стене -
"Будьте счастливы" - а, может, "Будьте прокляты!"
Начертанья непонятны мне.
Солнце - дело тайное и тонкое,
С ним не угадаешь, что к чему.
Скоро стену обобью вагонкою,
Но навряд ли сверх того пойму.
КНИЖНОЕ
Я не верил в лозунги-крики,
Президентам не доверял,
И не в жизни искал, а в книге
Совершенство и идеал.
Потому не бывал в порядке
Молодым среди молодых:
Не желал наступать на пятки
И ловчить, и давать под дых.
С детства самого мне доверясь,
Почитая мой опыт-стаж,
Приняла ты книжную ересь
Безраздельно, как "Отче наш".
Я держался на честном слове,
Ни на чем - и был горд собой.
Но к чему я тебя готовил
И привел, поводырь слепой?..
В книгах люди пекут идеи,
В жизни люди куда лютей.
Книгочеи недоглядели -
И оскомина у детей.
Нет прощенья моей оплошке...
Ты - одна, а вокруг - зверье...
Что же делать, мой свет в окошке,
Горе луковое мое?
|
