***
То знобит, то становится жарко:
Из окна мне картинка видна
Золотой остроносой байдаркой
Проплывает по небу луна.
Вспоминаю весенние парки,
Молодую спортивную прыть...
Очень жаль, что на лунной байдарке
Невозможно в Россию уплыть!
***
Я жив еще, хотя и нездоров,
И с виду сходен с беглецом из склепа.
Но я (по мненью местных докторов)
Для каторжных работ бессмертно крепок!
Здесь целый день глумятся надо мной
Вахтмастера, как дантовские черти...
И если я отбуду срок штрафной,
Нетрудно стать мне вообще вне смерти!
***
Хоть супа досыта не ем,
Считаю лакомством картофель,
Но я парю над миром всем
Двужильный русский Мефистофель.
Когда же кипятят в "котле"
Завоевателей планеты,
Я здесь на прoклятой земле
Пою злорадные куплеты.
Со мною, если хохочу,
Весь лагерный народ хохочет...
Все чаще мнится палачу,
Что на себя топор он точит!
ПОБЕЖЖЁННАЯ НОЧЬ
Я взбираюсь на кручу. Светает.
Утро, книзу идущее с гор,
Тьму порвав, ее клочья хватает
И швыряет в восточный костер.
И долина, и глубь буерака ?
Всё покрыто туманом седым.
Может быть, от горящего мрака
По Вестфалии стелется дым?
Мир еще не успел прокоптиться,
Не осыпало сажей росу...
Ну-ка, русское солнце, жар-птица,
Хлопни крыльями в нашем лесу!
***
Заснуть хочу под нервный скрип
Железных трехэтажных коек,
Да ноющий какой-то тип
Опять всю штубу беспокоит.
"У русских слышится скулёж?
Ничтожны на победу шансы!
Подохнешь иль с ума сойдешь,
Коль не спасут американцы..."
Неузнаваемый впотьмах
Бас грохнул, как разрыв снаряда:
"Любезный! Чтоб сойти с ума,
Его иметь сначала надо!
Хотя, мешая сну ребят,
Ты чушь несешь в словах плаксивых,
Я понял так, что у тебя
Не умственный, а шейный вывих!
Не знаю, где ты был в борьбе,
Когда и как пропал без вeсти,
Но вижу: голову тебе
Свернули градусов на двести..."
ВОСКРЕСНАЯ СЦЕНА
Летний день надоедливо звонок,
Мухи жалят, и солнце слепит.
На кирпичной ступеньке котенок
Развалился и будто бы спит.
Он вприпрыжку, под лагерной крышей,
Прибежал на делёжный галдёж,
А теперь, притворяясь, не слышит
Шаркотню деревянных подошв...
Я котенка хватаю за холку,
Поднимаю, на морду смотрю,
Как крестьянин окрестному волку,
Что в капкан угодил, говорю:
Ну и как? Не приснилась ли фрау,
От которой в бомбёжку сбежал?
Догадался, какая расправа
Ждет тебя, белобрысый нахал?
Принял крик за угрозу пустую
И усмешкой качаешь усы?
Ты украл мою пайку мясную,
Пятачок кровяной колбасы!
Не поглядывай как на хозяйку,
Что бывает щедра и добра...
В нашей штубе за хлебную пайку
Человека убили вчера!
Жил, как ты, без родных и без близких,
Но воришке никто не прощал.
И стучали колодки и миски
По лицу, по костям, по хрящам...
Не мяукнет и мать, не услышит,
Как ты, шмякнут, в неволе погиб,
Словно кошку с пылающей крыши
Не снимал человечный Архип...
Взбудоражила сцена с котенком
Деревенских обросших ребят.
Их глаза, как кинжалы в потемках,
На меня, устремляясь, блестят!
Черт с ней, пайкой! Пусть в лагере бродит
И находит защиту себе
Возбудитель мечты о свободе
И тюремной тоски по семье...
АРИЙСКАЯ КУЛЬТУРА
Попал я в лагерь из тюрьмы в такой,
Где комендант стал неплохим поэтом!
Рифмует он ладонь с моей щекой
И звучной рифмой хвалится при этом.
Танцоры, преуспевшие вполне,
Достигшие заслуженного ранга,
Умеют вытанцовывать... на мне
И румбу, и фокстрот, и даже танго.
Художники от пояса до плеч
Мне кистью-плетью расписали спину
Так, что её хочу я приберечь
Для выставки как лучшую картину.
А русские, невежды все подряд,
Фашистов бьют, на запад гонят сдуру...
Вот варвары! Наверное, хотят
Разрушить всю "арийскую культуру"!
НОЧНОЙ ДИАЛОГ
Высoко в небе бомбовоз рокочет.
И чудится, и слышится внизу,
Что он, волнуясь, выговорить хочет
Такую фразу: Я везу-у, везу-уу...
Стучат подошвы, хлопают калитки;
И, помешав закончить речь ему,
Близ лагеря фашистские зенитки
Твердят уже: Кому-кому-кому?!
И все-таки, от страха замирая,
Мы радуемся мстительным словам,
Когда за бомбой падает вторая,
Когда грохочет рядом: Вам! Вам!! Вам!!!
ОБЪЯСНЕНИЕ
Ты, особой породы пчела,
По-весеннему вдруг зажужжала
И, как поиск цветов начала,
В моем сердце оставила жало.
Удивленный твой взгляд говорит,
Что сравнил я тебя неудачно.
А не ты ль, когда лагерь закрыт,
Улетаешь из кельи барачной?
Понимаю: сидеть взаперти
Хуже самого горького горя.
Вся надежда, чтоб в город пройти -
На лазейку в колючем заборе.
И, лазейкою пользуясь той,
Спать, я слышал, ты поздно ложилась:
У бельгийцев жужжала порой,
У французов частенько кружилась...
Хоть, конечно, они не тузы,
Но у них, как ты знаешь, неплохо:
И свободней на четверть слезы,
И сытней, чем у нас, на полвздоха.
Пахнет брюквой от русских парней
Да к тому же в обноски одеты...
Легче жить с иностранцем, верней,
С тем, кому шлют съестные пакеты.
Но в глазах твоих, стыд отстраня,
Скачут, пляшут веселые блёстки!
Может, кто-то тебе про меня
Намолол... на блины и на клёцки?
Не бывал я покорным, причем
Не бивал я дубинкой собрата.
А такому не стать богачом
То есть, лагерным аристократом!
Для тебя остается сейчас
Показать мне при встрече короткой,
Как бегут, соревнуясь, из глаз
Две слезы по щекам к подбородку.
Потому что твой промысел плох:
За услугу насмешками платят.
Да и жалко, что вырвали клок
Из вокресного модного платья!
Что ж ты вздрогнула? Вроде, у пчел
Не встречалось подобного страху.
Что бледнеешь, как будто прочел
Приговор об отправке на плаху?
А... наверное, хочешь во мне
Разбудить задремавшую жалость:
Так и так, мол, в чужой стороне
Без влиянья друзей заблуждалась...
Оправдательных слов не готовь,
А пойти свое платье подштопай.
В нем тебе посчастливится вновь
На свиданьях с пакетной Европой.
Да других напрокат не проси;
Не форси, наряжаясь в чужое,
Чтоб девчат из Октябрьской Руси
Не смогли перепутать с тобою...
Мнешься ты, мой совет услыхав,
Смотришь кротко, как будто святая...
Зря хватаешь меня за рукав,
Объясниться со мною пытаясь.
Изнуренный неравной борьбой
И шпинатно-капустной диетой
Не спою я дуэта с тобой,
Как бездельник Альфред с Виолеттой!
...Все ж, дослушав меня до конца,
Объяснилась с мною. И что же?
Капли пота я вытер с лица,
Хоть мурашки бежали по коже.
Ты, подпольщица с грустным лицом,
Оскорбленная мною жестоко,
Говоришь: "Приходи к четырем
В кабачок "для рабочих с востока".
Как дрожала сердечная нить
На пути от заданья к заданью!
Как посмел я тебя осудить?
Чем теперь я себя оправдаю?
|
